Неточные совпадения
И, наконец, когда уже гость стал
подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить за собой дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у двери. Незваный гость был уже тоже у дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он
со старухой, когда дверь
разделяла их, а он прислушивался.
Опять
поднялась было тревога
со дна души, опять он начал метаться от беспокойства, как говорить с Ольгой, какое лицо сделать ей.
Штольц был глубоко счастлив своей наполненной, волнующейся жизнью, в которой цвела неувядаемая весна, и ревниво, деятельно, зорко возделывал, берег и лелеял ее.
Со дна души
поднимался ужас тогда только, когда он вспоминал, что Ольга была на волос от гибели, что эта угаданная дорога — их два существования, слившиеся в одно, могли разойтись; что незнание путей жизни могло дать исполниться гибельной ошибке, что Обломов…
— За ним потащилась Крицкая; она заметила, что Борюшка взволнован… У него вырвались какие-то слова о Верочке… Полина Карповна приняла их на свой счет. Ей, конечно, не поверили — знают ее — и теперь добираются правды, с кем была Вера, накануне рождения, в роще…
Со дна этого проклятого обрыва
поднялась туча и покрыла всех нас… и вас тоже.
Дни становились короче, а по ночам
поднимался сильный ветер, который долго-долго гудел в саду, перебирая засохшие листья и
со свистом врываясь в каждую щель.
Когда пан Ляцковский, кислый, не выспавшийся и похмельный, протирал глаза и
поднимался со своего служебного ложа, то на обертке «
дела», которое служило ему на эту ночь изголовьем, оставалось всегда явственное жирное пятно от помады.
Светлые и темные воспоминания одинаково его терзали; ему вдруг пришло в голову, что на
днях она при нем и при Эрнесте села за фортепьяно и спела: «Старый муж, грозный муж!» Он вспомнил выражение ее лица, странный блеск глаз и краску на щеках, — и он
поднялся со стула, он хотел пойти, сказать им: «Вы
со мной напрасно пошутили; прадед мой мужиков за ребра вешал, а дед мой сам был мужик», — да убить их обоих.
Солнце
поднималось все выше, вливая свое тепло в бодрую свежесть вешнего
дня. Облака плыли медленнее, тени их стали тоньше, прозрачнее. Они мягко ползли по улице и по крышам домов, окутывали людей и точно чистили слободу, стирая грязь и пыль
со стен и крыш, скуку с лиц. Становилось веселее, голоса звучали громче, заглушая дальний шум возни машин.
Шкалик, то и
дело поднимаясь со стула, медленно, заложив руки за спину, обходит вокруг стола, оглядывая всё, точно считал — что съедено?
Ольга, облокотясь на стол, вполголоса говорила о том, когда и куда нужно принести обещанное им. Теперь, когда он исполнил долг службы,
со дна его души стала медленно
подниматься удушливая тошнота, мучительно просыпалось то враждебное ему чувство, которое всё глубже
делило его надвое.
— Я все видел! — закричал было Долгов и остановился, потому что Бегушев в это время порывисто встал из-за стола. Никто не понимал, что такое с ним.
Дело в том, что доктор, пройдя несколько раз по столовой, подошел опять к Домне Осиповне и сказал ей негромко несколько слов. Она в ответ ему кивнула головой и
поднялась со стула.
А что, ежели и в самом
деле казачишки
подымутся, да пристанут к ним воровские люди
со всех сторон, да башкиришки, да слобожане с заводскими?
Я стал рассказывать ему. Море вдали уже покрылось багрецом и золотом, навстречу солнцу
поднимались розовато-дымчатые облака мягких очертаний. Казалось, что
со дна моря встают горы с белыми вершинами, пышно убранными снегом, розовыми от лучей заката.
В то же время я вижу, что лодка быстро скользит по самой середине озера и что
со дна ее
поднимается упавшая во время толчка
со скамейки девица…
Читая Загоскина, становится только весело на душе, и
со дна ее незаметно
поднимается чувство народности…
— Так с Богом!
Поднимайтесь в путь, Господь вас храни, — решила игуменья. — Смотри же, Аркадьюшка, все расскажи матушке Юдифи, что я тебе наказывала, не забудь чего. Да чтобы
со всеми ихними матерями беспременно на Петров
день к нам пожаловала… Слышишь?
Со дна пустой почтовой телеги
поднимается фигура, берется за вожжи, и третья тройка останавливается почти у самых моих вещей.
Тонкая, изящная фигурка «барышни» (Наташу с первого
дня появления здесь прозвали так воспитанницы)
поднимается нехотя
со скамейки. Кудрявая головка встряхивает всеми своими черными локонами, завязанными лентой у шеи, и они живописным каскадом рассыпаются по плечам.
Но ответа нет. Только слышно шуршанье бумаги в прихожей. Очевидно, Милица читает письмо… Что же она медлит, однако? Почему не возвращается в маленькую, уютную столовую? Что с ней? Тетя Родайка, начиная волноваться, невольно
поднимается со стула и идет узнать, в чем
дело.
И вот он идет туда пешком, и жалость не покидает его. Поговорка, пущенная им в ход вчера в объяснении с Черносошным:"от тюрьмы да от сумы не открещивайся" — врезалась ему в мозг и точно дразнила.
Со дна души
поднималось чисто мужицкое чувство — страх неволи, сидения взаперти, вера в судьбу, которая может и невинного отправить в кандалах в сибирскую тайгу.
Наша деревня с каждым
днем разрушалась. Фанзы стояли без дверей и оконных рам,
со многих уже сняты были крыши; глиняные стены
поднимались среди опустошенных дворов, усеянных осколками битой посуды. Китайцев в деревне уже не было. Собаки уходили
со дворов, где жили теперь чужие люди, и — голодные, одичалые — большими стаями бегали по полям.
Княжна ничего не ответила и
поднялась со скамейки. Он проводил ее, слегка поддерживая под локоть, до нижних сеней княжеских хором, где на самом
деле дожидалась ее Марья Ивановна, которой Яков Потапович и поручил дальнейшее сопровождение княжны до ее опочивальни, наказав исполнить это как можно осторожнее, не разбудив никого из слуг или сенных девушек, а главное — Панкратьевны.
— Ma bonne amie, [Милый друг] — сказала маленькая княгиня утром 19-го марта после завтрака, и губка ее с усиками
поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме
со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, — была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
Та барыня, которая еще в июне месяце, с своими арапами и шутихами,
поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и
со страхом, чтоб ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое
дело, которое спасло Россию.